Слушайте наше радио!
Сеть
RussianTown
Перейти
в контакты
Карта
сайта
Портал русскоговорящей
Атланты
Читайте статьи различной тематики
на нашем сайте
Портал русскоговорящей
Атланты
Читайте статьи различной тематики
на нашем сайте
Главная О нас Публикации Знакомства Юмор Партнеры Контакты
Меню

Серьёзная проблема

russiantown.com
Серьёзная проблема

Часто слышу отчаянные признания родителей, которые не могут найти общий язык с детьми и постепенно теряют друг друга. Почему это происходит и что вызывает взаимное отторжение самых любимых и любящих людей? Это- одна из наиболее серьёзных проблем иммиграции, и чаще всего она вызвана тем, что процесс врастания в новую жизнь идёт с неодинаковой скоростью и тяжестью у людей разных поколений. Но что делать? Чем сцементировать слабеющие связи? Трудные вопросы, на них нет однозначного ответа. Предлагаю вниманию тех, кто не может найти выход, отчаялся, как один(!) из вариантов, рассказ-быль-совет нашей соотечественницы. А вдруг поможет кому-то?!

 

Суровой мамой меня не назовёшь. Мягкой - тоже. Знаю, что иногда надо быть пожёстче, да жалко дочку. Ей всего четырнадцать и тоже нелегко. Мы с ней в Америке пробиваемся вдвоём. Никого из родственников рядом нет. Уезжаю из дома в 7.30, возвращаюсь к восьми вечера. На воспитание остаётся всего 2-3 часа активного времени. Если включить сюда, что надо приготовить ужин и поесть, то и этого времени не остаётся. Но что делать? За ужином мы,накоротке,обмениваемся новостями. Знакомые иногда спрашивают, как получилось, что мы с дочкой- большие друзья, несмотря на её “трудный” возраст? Не могу ответить точно. Однако, нас тоже не миновал период, когда мы отдалились друг от друга. В сторону отошла дочка. Я заметила это и запаниковала. Началась нервотрёпка, а ничего умного придумать не могла. В конце концов всё стабилизировалось,но урок я извлекла. Чтобы было понятно, чему научило меня происшедшее, начну немножко издалека.

В Минске, где и сейчас живут мои замечательные родители, я одновременно работала на трёх работах, а они окружали мою дочку постоянной заботой и вниманием. Водили её на занятия английским и в музыкальную школу, ходили с ней в бассейн и т.д. День ребёнка был расписан по минутам. Конечно, её баловали. Девочка росла любознательная, искренняя, общительная. Когда ей исполнилось девять, мы уехали в Америку. “Там вам будет лучше”,- со слезами говорили мои родители.

В первые годы в этой стране не могла нарадоваться: успехи дочки были великолепными, отзывы учителей-отличными. Занималась практически сама. Правда, занятия музыкой продолжить не удалось. Казалось бы, всё хорошо. Я же металась между разными работами, стараясь заработать на жизнь. И, честно говоря, было мне не до воспитания. В свободные минуты, конечно, старалась организовать более или менее интересную развлекательно-познавательную программу, хотя отлично понимала, что этого мало. Поначалу, прежней, довольно многосторонней и глубокой подготовки, моей девочке вполне хватало. Но вот у неё началась вторая, более сложная ступень, а у меня всё ещё продолжались «иммиграционные ломки». Дочка, по-прежнему, была предоставлена сама себе. Но я была спокойна за неё, пока не прозвучал первый тревожный сигнал. На конференции (встреча с учителем, в прежнем, понимании) мне сообщили, что, оказывается, дочка не всегда выполняет домашние задания, уклоняется от участия в групповых учебных проектах, а такой предмет как Social Study, вообще, игнорирует и т.п.

Конечно, я была не готова к такому. Почему мне не сообщили об этом раньше, а ждали полгода (конференции проводятся в этой школе два раза в год - в январе и в апреле)? Но задать этот вопрос учителю не решилась. Краснела и бледнела, испытывая жгучее чувство стыда, оправдывалась за дочку. После разговора в школе я вылила на её голову весь свой справедливый, как мне казалось, гнев. Я взывала к ее сознательности, требовала чувства ответственности, говорила ещё о чём-то, во что верила сама, но увы... Ни редкие, ни потом ставшие ежедневными, нотации ни к чему не привели.

А однажды мне позвонили из школьной администрации, чтобы узнать, по какой причине дочка пропустила неделю занятий в школе. Для меня это был удар. Пользуясь тем, что я рано уезжала на работу, она просто не ходила в школу. Успеваемость, естественно, покатилась вниз. Но даже не это тревожило больше всего. Дочка сильно изменилась. Прежде открытая, искренняя, она замкнулась в каком-то внутреннем своём мире, который ко мне уже не имел никакого отношения. Я ловила себя на том, что она не слышит и не слушает ничего из того, о чём я ей говорю. Школу она уже не пропускала, но не потому, что что-то поняла. Думаю, просто испугалась угрозы, что мы будем вынуждены уехать из Америки, если она не хочет получить здесь должное образование. Дочка стала заниматься.

Однако самая большая неприятность заключалась в том, что сближения между нами не происходило. Она перестала читать, часами висела на телефоне, а со мной говорить ей было некогда. Я же продолжала решать наши крупные и мелкие проблемы, тихо радуясь, что дочка жива-здорова и, вроде, не числится среди плохих. Тут надо заметить, что Яна достаточно честолюбива. Мои родители с моей же помощью с раннего детства убедили девочку в её таланте и неотразимости. Когда пришло время решать, в какую высшую школу ей держать экзамены, то она сама выбрала две лучшие в нашем районе. Мы готовились вместе, ежедневно выполняли массу довольно сложных заданий, необходимых для вступительных тестов в эти престижные школы. Но этого оказалось недостаточно. Дочка ни в одну из выбранных школ не поступила. Получив результаты, закрылась у себя в комнате и плакала. Я выбрала, по-моему, правильный стиль поведения - не ругала, не стыдила, не упрекала ни в чём. Просто разделила неприятность на двоих, признав и себя виноватой в провале. Впрочем, я действительно была виновата. В трудный момент оставила её, практически, без поддержки и внимания. Понадеялась на учителей, на привычку дочки к прилежному исполнению школьных обязанностей, не подумав, что в одиночку она не сможет приспособиться к новой школьной системе, правильно выбрать друзей и, тем более, самостоятельно решать текущие вопросы. Ведь она была ещё ребёнком, а я взвалила на нее взрослые проблемы. Вот и получилось то, что получилось. Надо было выходить из этой ситуации.

Воспользовавшись тем, что Яна уже привыкла к нашим совместным ежедневным занятиям, решила не отказываться от них. Но я не просто проверяла уроки (Яна продолжает учёбу в не очень престижной школе), а давала задания из русских учебных пособий, которые часто передавали из Минска мои родители. Мы вместе читаем, она вслух для меня по-английски, а я ей-по-русски, смотрим фильмы, слушаем музыку. Теперь в моей жизни есть неукоснительное правило - каждый день (час, полчаса, как минимум) я занимаюсь с дочкой. Чем угодно, лишь бы нам было интересно. Есть ли результаты? Да, есть, великолепные результаты: мы снова становимся друзьями, разными по возрасту, по знаниям, по жизненному опыту, но-друзьями. Мы помогаем друг другу выжить состояться в этой стране. Когда трудно ей, я прихожу на помощь - и в математике, и в литературе, и в оценке взаимоотношений со сверстниками. Когда трудно мне, а это бывает с английским языком, я всегда обращаюсь к ней. И ещё один важный момент: я принимаю в доме всех её друзей. И теперь, разговаривая с дочкой, я расспрашиваю её не о каких-то совсем незнакомых мне людях, а о приятелях, которых я знаю. Яна стала больше рассказывать мне и о себе. Я слушаю, смеюсь, хвалю, ругаю, сопереживаю. А в ответ рассказываю о своей работе, коллегах, о наших проблемах. Если дочка что-то неожиданно советует, всегда с благодарностью выслушиваю и чаще всего совет принимаю. Потом “докладываю”, что получилось, а что-нет. Теперь мы снова вместе. Она тянется ко мне не только, как к матери, но и как к старшей подруге. Мы вместе готовимся к школьным тестам, и потом я с полным правом жду результатов и спрашиваю: “Ну, что МЫ получили по математике? А по физике?”

Мы делим на двоих не только занятия, но и ответственность. Но важнее всего, что сейчас ни я, ни дочка уже не одиноки. И это ощущение сообщества даёт нам время, пусть короткое, но ставшее таким необходимым для нашего ежедневного общения. Недаром так созвучны слова: внимание, воспитание и понимание. Не случайно говорил А.Макаренко: «В воспитании всё должно изливаться из живого источника человеческой личности. Только личностью можно воздействовать на личность, только характером можно воспитать характер».

Казалось бы, просто и понятно, а осознала это до конца совсем недавно. И ещё одна мудрость, но уже Л. Толстого: «И воспитание, и образование нераздельны. Нельзя воспитывать, не передавая знания, всякое же знание действует воспитательно».

На первый взгляд, никаких секретов или педагогических находок у Яниной мамы нет. Но, надеюсь, её история (на самом деле, сложная проблема для многих родителей) кому-то поможет, что-то подскажет, от чего-то предостережёт или, хотя бы, заставит задуматься.