Тема подделок в искусстве – безбрежная и бездонная. Продолжая рассказ о них, начатый в прошлом номере журнала, грех не вспомнить об одном случае, наделавшем много шума на рубеже XIX–XX веков.

Некто Шепсель Гохман из Одессы неожиданно представил на рынок потрясающий ювелирный шедевр III века до нашей эры. Именно в те давние времена среди греческих колоний в устье Буга и Днепра процветал город Ольвия, жители которого сделали подарок скифскому правителю Сайтаферну. Подарком была тиара – роскошный головной убор из золота, украшенный фигурными рельефами с сюжетами из греческой истории и Троянской войны, да ещё и с дарственной надписью. И вот Шепсель начал предлагать тиару музеям Европы, которые, однако, либо сомневались в её подлинности, либо просто отказывались, ссылаясь на мнения авторитетных специалистов. В конце концов соблазнился Лувр, тоже полагавшийся, впрочем, на авторитетные мнения. Стоимость шедевра была такой огромной, что Лувру потребовалось решение парламента для выделения 200 тысяч франков (это в конце XIX века!). И в 1896 году тиара гордо заняла свое место в античном отделе Лувра.

А дальше история получает неожиданное развитие. В 1903 году одесский ювелир Израиль Рухомовский вдруг объявляет, что золотую тиару сделал он. Ну, обидно стало ювелиру – кто-то обогатился на 200 тысяч франков, а он получил за свою работу всего 1800 рублей! Работа-де была заказана неизвестным, который и снабдил ювелира литературой с иллюстрациями, использоваными для нанесения изображений и надписи на тиаре.

Научный мир обиделся. Быть такого не может: все персонажи, равно как и технология чеканки, соответствовали заявленной древности. Привезли Рухомовского в Париж, где он явил комиссии нулевое знание истории и археологии. Но когда ему предоставили материал, он в присутствии комиссии вычеканил персонажей с тиары!

Выбрасывать поддельный экспонат всё же не стали: материал дорогой, да и работа выполнена блестяще. И в 1903 году переместили тиару Сайтаферна из античного отдела Лувра в Музей декоративно-прикладного искусства как шедевр ювелирного творчества конца XIX века. В 1954 году тиара была перемещена в «зал подделок» Лувра вместе с восемью(!) поддельными «Джокондами». Кстати, в 2009 году тиара экспонировалась в музее High Museum of Art в Атланте. Ну, а Одесса есть Одесса: в 2014 году на стене дома, в котором Рухомовский изготавливал тиару, была установлена мемориальная доска в честь этого события.

В советской литературе подобные фальсификации подавались как присущие исключительно «загнивающему Западу». У нас, мол, такого не бывает и быть не может.

В 1979 году конструкторское бюро Микояна отмечало 40-ю годовщину своей работы. По этому поводу почтовое ведомство выпускало маркированный конверт для авиапочты. Включиться в эту работу мне пришлось довольно поздно, времени для запуска в печать оставалось всего недели три, поэтому, приготовив несколько эскизов, я встретился с редактором. Выбрали один эскиз, обсудили, что подправить. А было это 40 лет назад – интернета нет, фотошопа нет, всё делается кистью. Работа тонкая, но ведь интересная! Однако помимо создания самого рисунка на эскизе должно было расписаться самое высокое начальство: генеральный конструктор ОКБ, начальник 1-го отдела, замминистра авиационной промышленности и начальник 1-го управления Министерства... Более того, 1979 году нигде в советской печати нельзя было встретить фото МиГа с подписью о том, что это МиГ. Это было секретом (в финских и американских авиационных журналах попадались и фото, и реклама моделей МиГов, а в Советском Союзе – секрет). Но повезло – показываю редактору иллюстрированное приложение к газете «Советский воин» с фотографией МиГа. Говорит: «Дай мне, ведь нужно в Главлит показать источник, доказать, что секретность мы не нарушили». Вот сколько суеты это требовало! Но зато в таких условиях – согласитесь – не мог бы появиться, как сейчас, например, чертёж немецкого автомата на памятнике конструктору Михаилу Калашникову...

Вспоминать о той работе интересно. Ведь и конверт к 30-летию фирмы в 1969 году делал мой товарищ, и марки с изображением МиГа – тоже наша работа, и миговскую эмблему придумал наш художник. Обратите внимание: на эмблеме слово «Миг» выполнено с маленькой буквой «г», на этом настоял скромный соратник Артём Микояна Михаил Гуревич, трактуя «миг» как синоним скорости, мгновения. Это уже после Артём Иванович утвердил: МиГ – это Микоян и Гуревич, как это было принято и у других советских авиаконструкторов.

Кстати, и статьи в филателистических журналах часто писали наши коллеги из ОКБ. Так вот, по поводу конверта 1979 года они увидели в американской печати сведения, что американские фирмы подняли шум: будто бы русские изготовили самолет из титана! Ведь до полета летчика Беленко в Японию МиГ-25 был секретом для Запада. Его даже на испытания выводили из ангара тогда, когда над Москвой не было спутников противника. В общем, «органы» работали серьёзно: и секретность обеспечивали, и достоверность изображения в печати.

И все же «ляпы» случались. Правда в филателии они не имели того коммерческого аспекта, как в живописи или в ювелирном искусстве. Это были, скорее, полиграфические ошибки, которые потом иногда сказывались на цене продукции. Подделать что-то в марке просто невозможно. И смотря когда «поймали» ошибку: иногда это происходило до выхода в свет, и тогда тираж изымался. А если марка уже поступила в продажу, то даже в случае изъятия часть выпуска уже оказалась на рынке. Вот тогда эти неправильные марки начинают стоить выше своего номинала.

В 1936 году к 100-летию русского критика Николая Александровича Добролюбова была выпущена марка. Но вышла она с надписью «А. Н. Добролюбов». Изымать марки не стали, просто в каталоге напечатали: «Следует читать: Н. А. Добролюбов». Ну, а чтобы филателисты не запутались, к 125-летию критика издали марку с правильными инициалами.

Недавно ушёл из жизни Алексей Леонов, чей первый в мире выход в открытый космос стал великим событием в истории и, конечно, нашёл своё отражение в филателии. Иногда изображения этого события выглядели забавно: скажем, «Восход-2» изображался без шлюзовой камеры, а иногда и просто с открытым люком корабля. А уж какого только цвета ни рисовали скафандр Леонова – красный, оранжевый, жёлтый! Хотя в действительности он был белым.

«Ляпы»? Конечно же. Но они, скорее, отражали значимость события, желание побыстрее показать его, не получив ещё достаточно информации. Что там шлюзовая камера! Космонавт лишь спустя много лет рассказал, что втискивался в шлюзовую камеру, нарушив инструкцию, головой вперёд, иначе ему просто не удалось бы вернуться обратно! Вот в блоке выпуска 1980 года уже всё было правильно, всё достоверно.

Почтовое ведомство ГДР выпустило марку к 100-летию памяти композитора Роберта Шумана с его портретом на фоне нотной записи. Кто-то, видимо, из любопытства воспроизвел эту мелодию, и... Нет, ребята, это не Шуман! Это музыка Шуберта на стихотворение Гёте! Марку изъяли из обращения и напечатали новый тираж. Зато когда позже в Советском Союзе напечатали марку к 150-летию со дня рождения Шумана, и тоже с нотами, никаких замечаний не было. Учимся на чужих ошибках!

И ещё немного об исторических «ляпах». В 1903 году островная колония Великобритании Сент-Китс и Невис выпустила марку, посвященную открытию Колумбом Америки. На марке Христофор Колумб, стоя в героической позе, разглядывает в подзорную трубу берег открытой им Америки. Теперь-то нам известно, что он ещё не знал, что открыл Америку, он же был уверен, что до Индии добрался! А во-вторых, подзорная труба была изобретена только через сотню лет после открытия им Америки, приблизительно в 1607 году. Но, видимо, ни художник, ни редактор в Сент-Китс и Невис историю техники не знали. А вот когда в США изготавливали марки к 400-летию открытия Америки, то художники просто не сговорились между собой. По крайней мере, на первой марке Колумб стоит на палубе корабля прилично выбритый, а уже на второй он входит в лодку, готовясь отправиться на берег, уже с отросшими бородой и усами.

Марки дают нам возможность вспомнить историю авиации, космонавтики, оптики, географических открытий... Иногда филателию называют историей в картинках. Но необходимы оговорки: в советской филателии было столько портретов всяких «великих», «видных» и прочих, что сегодня филателисты выбросили бы их, но без них коллекция становится неполной. И некоторые просто переворачивают портреты вниз головой.