Чудные дела происходят иной раз в истории: в разных странах почти в одно время случаются события, сходные по их значению, хотя развивались они вроде бы без видимой связи.

Весной 1873 года в Париже открылась выставка художников, неоднократно отвергнутых Салоном, где экспонировалось всё лучшее в искусстве с официальной точки зрения. Живопись отвергнутых художников, которые хотели и писали по-новому, не отвечала требованиям Салона. И почти тогда же, в 1871 году, в России оформилось Товарищество передвижных художественных выставок. Оно объединило недавних выпускников Императорской академии художеств, которые отказались писать дипломные работы на предложенную тему. А это были лучшие выпускники – 14 человек, которые претендовали на Большую золотую медаль, дававшую право на длительную оплачиваемую зарубежную поездку. Выпускники отказались писать работу по мотивам скандинавской мифологии – они просили тему из жизни современной России. То есть если для французских художников проблемным был вопрос «как писать», то для их русских коллег главной проблемой было «что писать»: им хотелось отразить в искусстве перемены в жизни своей страны.

На первой передвижной выставке было не так уж много работ – 46 картин и рисунков. Русский пейзаж был представлен картиной Алексея Саврасова «Грачи прилетели». Именно у Саврасова и учился Исаак Левитан. Он пришёл в Московское училище живописи, ваяния и зодчества в 1873 году. Саврасов заметил его в натурном классе у Перова и уговорил перейти в пейзажный класс. И не ошибся: в русском искусстве появился лучший пейзажный живописец.

Как в тяжёлых условиях жизни Левитан сумел показать всем красоту родной природы? Где нашел силы увидеть и прославить её?

Семья Левитана перебралась в Москву, потому что отец хотел дать детям образование. В 1871 году в училище поступил старший брат Исаака, а через два года и Левитан-младший. Бедность семьи была такой ужасающей, что училище иногда оказывало им материальную помощь. После кончины матери, а затем отца, братьев освободили от платы за обучение «ввиду крайней бедности» и за «большие успехи в искусстве».

Саврасов был хорошим учителем для столь способного ученика, как Исаак Левитан, но после домашних бесед часто забывал даже напоить его чаем. Приходилось возвращаться в училище, где они с братом ночевали прямо в классе под столами, если их не находил охранник по прозвищу «Вражья сила». Столовую в училище содержала супружеская пара; зная бедственное положение учащихся, их иногда кормили бесплатно. Но время от времени в столовой появлялся представительный господин в хорошо сшитом костюме и вручал супругам ассигнацию, которая перекрывала всё, съеденное им когда-то...

И вот вместо того, чтобы показать всем пережитые тяготы и лишения, Левитан ищет красоту в природе вокруг. В марте 1877 года две картины Левитана на выставке были отмечены прессой, он получает Малую серебряную медаль и 220 рублей «для возможности продолжения занятия».

Но приходит ещё беда: после покушения на Александра II выходит указ императора, запрещающий евреям жить «в исконно русской столице», хотя покушавшийся Соловьев не был евреем. Левитана устраивают на даче близ Балашихи.

Саврасов требует, чтобы ученики работали на природе, а не в мастерской, и требует довольно экстравагантно: будучи, видимо, в состоянии подпития, он разбивает окно в классе, уверяя, что за окном всё зеленеет, распускается, ручьи звенят... Но когда Левитан идёт на пленер, он видит, что краски на природе как будто тускнеют и выглядят совсем не так звучно, как в мастерской. И Левитан учится, учится средствами живописи показывать настроение.

Настроение – это главное, что мы чувствуем, глядя на левитановские пейзажи. Глядя на них, невозможно, как это часто говорят экскурсоводы, объяснять: «...на картине художник изобразил...». А что изобразил? Да то же самое, что изображали часто – лес, речку, церковь. Или – зиму, лето, осень. Даже Александр Бенуа, основатель художественного объединения «Мир искусства», писал, что о картинах Левитана трудно говорить, «но зато так легко ими любоваться».

Посмотрев приготовленные дипломные работы, Саврасов на обратной стороне холста Левитана написал: Большая серебряная медаль. Однако... не дали не только медали, но даже и диплома художника. Из училища Левитан вышел с дипломом учителя чистописания! Экзаменаторы сочли его картину недостойной ничего (это объясняют тем, что Саврасов, приняв на грудь, часто отзывался нелестно о коллегах, и те отыгрались на его ученике).

После выпуска Левитан сначала пишет в Москве и пригородах – в Сокольниках, в Зеленограде. Только в 1887 году он впервые едет на Волгу, но поездка как-то не задалась – погода выдалась пасмурная. Зато 1888–1890 годы стали очень плодотворным периодом на Волге, и не только для самого Левитана. Для многих русских художников он открыл Плёс, который они так полюбили.

Картину «Над вечным покоем» Бенуа назвал «самой русской из когда-либо написанных картин». Высокая точка горизонта, простор, ширь озера, тяжёлые облака, какая-то очень одинокая церковь с погостом. А какое сопоставление контрастов по свету – тёмная туча и светлая часть неба, светлый тон воды вблизи и глухой тон берега с церковью... Настроение появляется само, и оно нисколько не трагично, а скорее, располагает к задумчивости.

По-настоящему трагическое впечатление оставляет картина «У омута». Оказывается, в этих местах бывал и Пушкин, и ему поведали легенду о девушке, которая в этом пруду свела счёты с жизнью из-за несчастной любви. Пушкин взял этот сюжет для «Русалки». Казалось бы, пейзаж – он и есть пейзаж, но даже без всяких объяснений в нём представляется что-то трагическое, чем холст и не понравился Илье Репину, и он холодно отозвался о картине.

Очень внимательно и нежно относился к работам Левитана Антон Чехов. Они жили рядом и дружили (пока не вмешалась женщина). Так вот, Чехов даже по-своему определял его работы как «более левитанистые» и «менее левитанистые».

Если вспомнить жизнерадостные сюжеты Левитана, то один из них – «Март». Кстати, в этом доме с картины жил Левитан у Турчаниновых (и опять женщины, опять любовная история... Именно тогда Левитан пытался застрелиться уже во второй раз в своей жизни, и опять Чехов спасал его). «Март» был написан очень быстро, всего за несколько сеансов, почти как неоконченный этюд. Но именно такую незавершённость мы можем видеть и в Англии у Тернера, и у Рембрандта в пейзажах.

Так же светла и «Золотая осень». В России, наверное, каждый видел с десяток похожих мест, и, возможно, как раз это и создаёт настроение: «где-то я такое видел». Но в том-то и прелесть, что Левитан показывает не картину природы, а саму русскую природу, которую художник безмерно любил. В конце века он побывал в Европе – в Австрии, Швейцарии, Франции, Италии, Финляндии. На Парижской всемирной выставке впервые увидел картины импрессионистов. Можно сказать, что он сам был первым импрессионистом в России: независимо от западных художников он выбрал верный путь развития живописи. Но с точки зрения красоты природы Левитан считал поездки за границу напрасной тратой времени. Горы в Швейцарии напоминали ему какие-то картонные декорации, из Финляндии он писал: «Здесь нет природы!». Только в Италии ему понравился свет – это то, что было близко ему.

На Волге, в Плёсе, он, кажется, ощутил близость не только к природе, но и к народу. Если так можно выразиться о пейзажах Левитана, они становятся «человечнее». Очень точно о работах этого периода сказал Чехов: «На твоих картинах уже есть улыбка». Это были картины «Золотой Плёс», «Свежий ветер. Волга», «Вечерний звон».

«Свежий ветер» мы можем видеть на марочном блоке 2010 года, выпущенном к 150-летию со дня рождения Левитана. Там же – портрет Левитана, выполненный Серовым. Портрет замечательный, как любой портрет Серова, а вот блок по композиции не слишком удачный. Зато мы можем лишний раз получить удовольствие от ещё одной работы замечательного русского пейзажиста.