Странные иной раз случаются вещи: читаешь о чём-то из прошлого России и ловишь себя на мысли: а о каком времени идёт речь? Такое впечатление, что времена меняются, а проблемы остаются всё те же.

Поэтому сразу определимся: мы собираемся вспомнить первую в России мануфактурную выставку, которая проходила 200 лет назад. Мы помним, что в 1851 году в Лондоне состоялась Первая всемирная промышленная выставка (прим. ред. – статью об этом можно прочитать в журнале «Русский город» за март), ещё раньше мануфактурные выставки прошли в Великобритании, Франции, Германии, и даже уже неоднократно. Странам нужно было демонстрировать продукцию развивавшейся промышленности.

Жаль, конечно, что от первой российской выставки не осталось хорошего иллюстрированного каталога, но было напечатано «Описание первой публичной выставки, бывшей в Санкт-Петербурге в 1829 году». Все цитаты в данной статье взяты как раз из этого «Описания». Оно интересно тем, что даёт не только перечисление экспонатов, но и историю становления российского мануфактурного производства, начатого Петром I.

Поездка Петра I за границу состоялась под фальшивым именем урядника Преображенского полка Петра Михайлова. Конечно, сохранить инкогнито не удалось, зато удалось избежать многих протокольных формальностей. Очень содержательной оказалась поездка: Пётр ознакомился с зарубежным производством и увидел, что частные мануфактуры работают лучше, чем государственные предприятия. В своей поездке по Англии, Франции, Голландии он оценил пользу мануфактур как источника богатства и благосостояния и «немедленно предпринял водворить мануфактурную промышленность в своем отечестве. Прежде всего обратил попечение на обработку отечественных материалов, не касаясь чужеземных: шерсть, лен, пенька, кожи, железо, медь, лес, сало, стекло, бумага, поташ, краски. он все устроенные казенные заводы и фабрики, кроме тех, которые принадлежат к регалиям Короны, раздал известным ему своею опытностью и искусством частным заводчикам и фабрикантам, со всеми зданиями, машинами, инструментами и мастеровыми не только без всякого возмездия, но нередко еще с некоторыми привилегиями и знатными пособиями от казны с условием ревностного продолжения фабричного или заводского производства». Так начала работать первая программа импортозамещения.

А дальше, как говорил один киногерой-школьник, «после Петра I России очень не везло на царей». К концу XVIII века оказалось, что ни одна отрасль производства не достигла той степени развития, какой ожидал Пётр I. Причины? Были сняты те таможенные ограничения, которые вводил Пётр на изделия развивавшихся российских отраслей, а в таких условиях конкурировать с более развитой промышленностью Европы было невозможно: продукция европейских мануфактур была и качеством выше, и дешевле. К тому же сократился спрос на сырье. Поэтому по предложению министра финансов графа Канкрина в России в 1822 году вводится Таможенный тариф, по которому беспошлинно ввозятся материалы, нужные для наших фабрик; запрещается к ввозу то, что производится в России в достаточном количестве и хорошего качества; ограждается высокой пошлиной то, что в российском производстве зарождается, и предметы роскоши.

Тарифы достаточно быстро стали давать результаты, хотя это было видно только правительству, но не потребителю. В магазинах лучшие российские товары смешивались с иностранными «и за такие продавались». Это было к чести производителей, но вредило делу, так как не позволяло «развеять предубеждение, укоренившееся веками и поддерживаемое умышленно» о качестве российской продукции.

Для изменения ситуации и предназначена была выставка. «Испрошена высочайшая воля о постройке» помещения для выставки, утверждены планы и фасады, начинается строительство. Это была часть работы по застройке стрелки Васильевского острова после наводнения 1824 года; приоритетом здесь становится здание Биржи (архитектор Тома де Томон), в советские времена здесь находился Военно-морской музей, а ближе к Неве архитектор Лукини в 1828 году строит по утвержденному плану здания биржевых пакгаузов, где и должна была разместиться выставка.

Руководство организацией выставки осуществляет Мануфактурный совет, выделивший для этого комитет из пяти человек. Решено было проводить выставки через каждые два года попеременно в Петербурге и в Москве. Сначала этот порядок выдерживался, потом выставки 1841 и 1845 года прошли в Варшаве, а в 1851 году Россия приняла участие в первой Всемирной выставке в Лондоне. Да и Крымская война повлияла на периодичность проведения, так что во второй половине века всероссийские выставки проводились реже. Последняя в XIX веке и самая богатая XVI Всероссийская выставка прошла в Нижнем Новгороде в 1896 году. История всероссийских выставок очень интересна, в ней отражено и развитие промышленного производства, и становление художественно-промышленного образования, и изменение структуры самого российского общества и история культуры страны.

Задумано и организовано было всё основательно; закончено строительство павильона, определены сроки выставки, разосланы приглашения. Но интересно ведь посмотреть, что отличало проведение отечественных выставок.

Очень неохотно поначалу присылались изделия на выставку «по новости еще у нас сего учреждения», большая часть изделий прислана была уже после открытия, поступление продолжалось до последних дней – хотелось убедиться, что «все вещи разложены были в залах, в приличных местах, по их роду, на столах, или развешены на вешалках и установлены на горках и пирамидах, так что представляли взору величественный вид». Иначе говоря, предприниматели просто боялись отправлять свою продукцию: поди потом найди её!

Что выгодно отличало российскую выставку от зарубежных, так это то, что все эти «столы», «вешалки», «горки» и «пирамиды» имели некую стандартную конструкцию и предоставлялись в распоряжение экспонентов бесплатно, как бесплатно предоставлялись и экспозиционные площади. Если кто-то нуждался в специальных стендах, то сооружал их за свой счет.

15 мая выставка открылась. Был определён следующий порядок посещения: по вторникам и пятницам вход по билетам, в остальные дни – бесплатный. За три недели выставку посетило примерно 100 000 человек, – почти треть населения Петербурга! Конечно, выставка стала событием в столице, посетить её было интересно! Беспокоясь о сохранности изделий, организовали что-то вроде «народной дружины». Но после закрытия выставки отметили, что порядок был даже лучше, чем на зарубежных мероприятиях.

Конечно, выставка не стала всероссийской, учитывая размеры территории и средства сообщения – попробуй-ка на лошадях доставить товар откуда-нибудь из Сибири, сколько же это будет стоить! На выставке были представлены только 33 центральных губернии. 326 экспонентов показали более 4 тысяч общей ценностью около 2 миллионов рублей без тех, цена которых не была объявлена.

Опись разделов выставки кратко можно представить так:

1-я зала – машины и инструменты – математические, физические, хирургические, оптические, земледельческие, мануфактурные и хозяйственные, химические произведения и краски, металлические изделия. В сей же зале помещены по удобности места разные другие изделия: экипажи, кожи, шляпы, фаянсовая посуда. На стенах ковры императорской шпалерной мануфактуры и фабрики графа Завадовского. Между арками люстры, ковры и клеёнки фабрики Чурсинова.

2-я зала – ткани, бумага, обои, мебель, часы, музыкальные инструменты.

3-я зала – шерстяные ковры.

4-я, 5-я и 6-я залы – парчи, шёлк, бархатные ленты.

7-я зала – стеклянная и фарфоровая посуда частных заводов, бронза, драгоценные металлы.

8-я зала – хрусталь и фарфор императорских заводов, малахитовые чаши, стеклянная посуда генерал-майора Орлова.

Этот небольшой перечень очень многое говорит о России 1829 года. Ещё несколько десятков лет назад невозможно было представить в одном ряду фамилии, скажем, генерал-майора Орлова и купца Ивана Прокофьева (получившего награду выставки «за полотно на манер иностранный»). В «Описании» это отмечено так: «С того времени, как знатнейшее дворянство не гнушается титлом фабрикантов, звание сие получило справедливое уважение». То есть дворянство было занято теперь не только государственной и военной службой, но и производством.

Социальные изменения произошли не только на уровне производителей: изменился и потребитель. Ну, скажем, как отделывались стены? Понятно, что самое простое покрытие стен – это покраска. Хотя, вспомним, у дяди Евгения Онегина были «в гостиной штофные обои» – теперь это называется текстильные обои – красивый, но дорогой материал. Но на выставке мы бы могли увидеть уже бумажные обои с фактурой «под шёлк, под сукно», и это было уже не так дорого, хотя, судя по описанию, тоже красиво. Внимание, которое было проявлено к этому продукту, показало, что появляется всё более многочисленный слой потребителей обоев, а уж производители постарались создать продукцию, разнообразную по художественным достоинствам. Помимо продукции Царскосельской казенной обойной фабрики интерес на выставке привлекли и были отмечены малыми золотыми медалями обои петербургского фабриканта Фукса и ротмистра Шубина «на манер французских». И пусть не удивляет частое сравнение лучших российских изделий с зарубежными, которые как бы принимаются за эталон. Традиция эта формировалась достаточно долго, появление на российском рынке конкурентоспособных отечественных изделий было принято иностранцами без энтузиазма. С другой стороны, российским купцам выгодно было использовать высокую репутацию зарубежных продуктов, за которые и выдавалась самая что ни на есть отечественная продукция.

В ходу в это время был такой бытовой предмет, как табакерка, – этакая лаковая шкатулка из папье-маше, говоря по-русски, из «битой бумаги». Появились российские производители, делавшие очень качественные табакерки. Публичной похвалой на выставке была отмечена продукция московского купца и фабриканта Петра Лукутина «за превосходное изделие бумажных табакерок, не уступающих брауншвейгским», а также Санкт-Петербургского фабриканта Мартина Болля «за табакерки же и бумажные подносы отличной отделки». Кстати, иностранцы более сочли невыгодным присылать в Россию эту продукцию.

Между арками в 1-й зале висели люстры тоже из «битой бумаги» с позолотой – ещё один продукт для среднего класса, что «даёт возможность людям посредственного состояния, не разоряясь, сближаться с богатыми в предметах роскоши». Замечательные люстры мастеров Богдана Яна и Карла Крейтона «недалеко отстают от настоящей бронзы» при цене 150 рублей, в бронзе такая стоила бы вдесятеро дороже.

Также среди экспонатов были «химические произведения и краски». И тоже ведь интересно вспомнить. Издавна для окрашивания тканей использовалась достаточно дорогая краска, цвет которой получил название индиго. Профессор Раймонд из Лиона разработал замену натуральному продукту – синь-кали, «коего цена год от году увеличивалась», составляя от 260 до 320 рублей за пуд. На выставке в Петербурге этот продукт продавался по 100 рублей за пуд, на московской выставке через 2 года отдавали даже за 80. Неудивительно, что англичане заказали сразу 300 пудов. А объясняется столь невысокая цена тем, что «ныне простой русский крестьянин без всяких снарядов, кроме ветхой железной реторты, котла и лоханок, так хорошо приготовляет сию краску, как и первейший фабрикант в Европе».

Жюри отдельно отметило качество фарфора заводов Гарднера и братьев Фетисовых. Хуже обстояло дело с фаянсом, который не выдерживал сравнения с английским: нечистая масса, неровная глазурь, тяжёлый, от кипятка трескается, при этом цена высока. Но поскольку и в этом производстве работали Тарифы, «Описание» отмечает: «Давно ли ещё мы покупали прекраснейший Веджвудов фаянс по два рубля за дюжину тарелок? А нынче за дурной платим шесть рублей и дороже, за то, что свой». Тоже импортозамещение!

До выставки из русского фаянса известна была Гжель действительно невысокого качества. Правда, когда рядом появились заводы Гарднера, гжельский фаянс в условиях конкуренции повысил качество (на фотографии, конечно же, Гжель не с выставки 1829 года, это изделия конца ХХ века). В это же время появляется фарфор Вербилок, горбуновский фарфор. В 1832 году Кузнецов купил пустошь в Дулево Владимирской губернии, где тоже начал производство фарфора, а уже через 20 лет его предприятие стало ведущим России. В 1870-е Кузнецов купил убыточный завод в Твери, основал производство на Украине, затем приобрел завод Гарднера. Многие помнят тарелки с клеймом «Вербилки» на дне и с надписью «Общепит» по окружности. Часто не только в системе общепита, но и дома можно было видеть эти тарелки.

Хрусталь, кажется, привлекал наибольшее внимание, «нигде публика не останавливалась с таким любопытством, и всеобщие похвалы были неумолкны». Многочисленные хрустальные изделия завода поручика Бахметьева были распроданы в один день. Жюри выставки высоко оценило отличный хрусталь заводов майора Мальцова. В 1756 году Аким Мальцов ставит стекольный завод на реке Гусь во Владимирской губернии, в это время уже начала формироваться династия стеклозаводчиков, но чтобы заняться этим делом, пришлось Мальцовым «приписаться» к купцам, будучи дворянами! А вот при Екатерине II только дворяне могли покупать заводы, и теперь Мальцовым пришлось снова «выправить бумаги» и вновь стать дворянами. Вдова Мальцова заложила хрустальную фабрику в Дятьково Брянской области. Производство расширяется, в начале XIX века на их счету 20 заводов и четверть российского стекольного рынка. Продукция Мальцова успешно конкурирует с богемским хрусталем. Можно вспомнить, что хрусталь заводов в Дятькове и Гусь-Хрустальном очень ценился в советских семьях: бокалы эти выставлялись на стол в торжественных случаях, и можно было наслаждаться звоном хрусталя и красивым блеском его резных граней... К сожалению, в 2012 году завод в Гусь-Хрустальном прекратил работу. Правда, в 2013-м он восстановил деятельность, но только по индивидуальным заказам. Бахметьевский стекольный завод в 2014 году был обанкрочен и разрушен. Завод в Большой Вишере Новгородской области в 2010 году тоже прекратил своё существование. Завод в Чудове Новгородской области обанкрочен в 1990 году. Завод в Тверской области, выпускавший изделия из красивого цветного стекла, в 2014 году закрыли и просто растащили...

Но вернёмся к осмотру выставки. Можно было увидеть, что Россия многое способна производить, многое производит, и часто очень неплохого качества, но главное – масштабы этого производства явно недостаточны для такой большой страны. Особенно недостаёт производства того, что называется «механикой», то есть станков, оборудования, где Россия продолжает зависеть от Европы. На выставке была представлена паровая машина «силою в две лошади». Морское ведомство выпускало и достойно представляло за рубежом оптические и навигационные приборы. К выставке в Нижнем Новгороде в 1896 году производство машин растёт, сама выставка уже будет освещена электричеством, за которое отвечал профессор электротехники Кронштадтского морского училища Александр Попов, который там же показал и своё радиопередающее устройство.

Российские выставки XIX века продемонстрировали впечатляющее развитие промышленного производства в стране. Во второй половине века Россия уже производила не только конные экипажи, но и паровозы, и очень неплохие.

За несколько дней до открытия первой выставки её посетил известный учёный Александр фон Гумбольдт, который по этому поводу написал: «Я не ожидал бы и через 30 лет таких успехов в России».

Евгений Корягин,

кандидат искусствоведения