“Перелёт Киев-Москва-Нью-Йорк-Атланта длился почти двое суток.

…Аэропорт Шереметьево остался в памяти как страшный сон. В зале душно, полутемно, табачный дым столбом. Сесть негде - размещаемся на цементном полу, подстелив старые газеты.Очередь на таможенный досмотр нескончаема. Давка, ругань... В чемоданах всё перевёрнуто. Проходим через металлоискатель. Ничего не звякает, слава тебе, Господи! Переступаем через широкую полосу, яркой краской нарисованную на полу, и... попадаем в другой мир. Вот так сразу. В просторном, ярко освещённом зале свежий воздух, удобные кресла и диваны. Прилавки с разными разностями. Ходим по залу совершенно обалдевшие. Такой контраст невозможно осознать сразу.

…Дальний маршрут окончен. Утром после приезда вышли во двор. Чистейший воздух, масса зелени, неподалёку бассейн с прозрачной водой... С этой минуты Америка вошла в нашу жизнь, в нашу душу, в нашу кровь. Мы сказали себе: забудем всё, что было. Откроем чистый лист в книге жизни и будем жить по-новому в благословенной Америке. Не станем мучиться, вспоминая свою квартиру, мебель, хрусталь...

Адаптировались мы легко. Там, далеко, остались только родные могилы. Развесили по стенам фотографии дорогих людей и смотрим на них с любовью. Часто наши знакомые начинают вспоминать, что в таком-то году начальник сказал то-то, а сестра получила выговор ни за что... Забудьте! Мы в Америке! Любите, цените всё, что дала нам эта страна: денежное пособие, дешёвое жильё, бесплатное медицинское обслуживание, уход за старыми и больными, множество других льгот. Мы не стоим в очередях за продуктами! Наша старость обеспечена! И мы благословляем тот день, когда Америка открыла нам свои объятия!

“Америка никогда не заменит нам Россию. Нет! В России нам было хорошо, хотя там грязь и слякоть. Многие наши друзья остались там, а время находить новых друзей для нас закончилось. Уехать отсюда не можем: дети, внуки,.. да что там говорить, и так понятно...”

Авторов этих и аналогичных высказываний я знаю, но вряд ли нужны конкретные имена и фамилии. Эти мысли полярны, но типичны для многих людей, особенно старшего поколения.

Как бы ни возражали самые яростные апологеты американского образа жизни (почему-то ополчившиеся за призыв по возможности использовать, причём здесь и сейчас, всё лучшее из духовного опыта нашей доиммиграционной жизни), как бы ни упрекали они меня в стремлении раздуть некие опасные ностальгические настроения, думается, и они не будут отрицать, что страна, которая подарила нам свободу, сегодня переживает непростой момент своей истории. Момент, когда ей необходимо определиться в своих нравственных и духовных приоритетах и представить альтернативу продолжающему возрастать в обществе насилию.

Впечатления об Америке моего бывшего ученика, приехавшего весной 1994 года на учёбу в маленький городок Спарта (недалеко от Нью-Йорка), были яркими и праздничными. Восторг его первых писем как-то передался и нам, уставшим от каждодневной борьбы за элементарную жизнь. Особенно радовали описания приветливых улыбок повсюду, где бы случайно ни останавливался его взгляд. Радовало счастье искреннего внимания к его заботам подчас даже незнакомых людей, осознания ценности собственной личности. Почему же сегодня, после нескольких лет жизни в Америке, восторг подростков быстро утихает, а в оценках их прорывается временами цинизм и недоверие? Может что-то изменилось в самих молодых в этой, так ценящей прямоту и честность, стране? И что же всё-таки в духовном смысле способны обрести мы - иммигранты последних десятилетий - здесь, в Америке, кроме свободы быть личностью и чувствовать себя защищенными государством? Вопрос этот и аналогичные ему обрели сейчас особую значимость. Уже большинство американцев признаёт наличие определённого морального кризиса в обществе и всё активнее стремится найти выход из сложившейся ситуации. Но сначала, чтобы избежать упрёков в негативизме, определимся, о каком всё же кризисе мы говорим. И исчерпываются ли его параметры ослаблением семьи, разрывом между поколениями и прочими характерными не столько для Америки, сколько для всей современной цивилизации внутренними болезнями. Как затрагивает он нас, имеем ли мы моральное право оценивать происходящее? И не должны ли наши связи с этим, во многом не познанном нами миром, ограничиться соблюдением его правил и законов, и честным трудом в обмен на те реальные блага и преимущества, которые он нам предоставляет? И существуют ли здесь пределы, за которые нам, озабоченным проблемой внутренней и внешней адаптации, просто не стоит выходить, чтобы не усложнять жизнь? Но всех нас трагические события в школах разных штатов страны должны беспокоить в той же степени, что и коренных американцев. Ведь при всей нашей жизнестойкости мы подчас куда менее, чем коренные американцы, готовы к объективному восприятию тех образов массовой культуры, которые обрушиваются на нас и наших детей по мере погружения в действительность. И чем лучше наши дети овладевают языком, тем более беззащитными оказываются они перед навязываемым телевидением и кино жизненным стереотипом, который допускает насилие как простейшую возможность разрешения внешних и внутренних проблем и конфликтов в жизни современного человека. Культ сверхличности, присваивающей себе право на любой проступок, как отмечает сегодня уже большинство американских психологов, философов и публицистов, представляет для страны большую угрозу.

Идея личной свободы, возведенная в ранг вседозволенности, подрывает американское общество. А средством противостояния упомянутой угрозе большинство участников общенациональной дискуссии, длящейся почти год, выдвигает скорейшее и активнейшее внедрение в общественное сознание таких традиционных патриархальных ценностей Америки, как семья, церковь и община, т.к. именно эти ценности и создали эту великую страну. Предлагаются самые разнообразные программы, задействующие как значительные государственные средства, так и духовный потенциал наиболее образованных членов общества. Почти все программы предполагают широкое использование возможностей религии. Предлагается также внедрение ограниченной цензуры в СМИ на пропаганду насилия в любых его формах. Излагаются психологические модели и формулы, призванные разъяснить предельно широкому кругу людей и особенно молодёжи, что любая, в том числе и самая сильная личность, не может не быть ограничена в своих проявлениях человеческими законами. Обобщая, можно сказать, что в стране делается попытка решить проблему насилия посредством поднятия культурной планки общественной жизни.

Так как же быть в нынешней ситуации нам, русскоязычным жителям страны? Закрыться ли от происходящего ещё большей погруженностью в текущую жизнь, самозамкнуться, или, напротив, найти в своём настоящем ту твёрдую внутреннюю основу, что составляет истинный смысл жизни, раскрыться для всего настоящего, того, что способно придать этой жизни высокий смысл и надежду?!