Жизнь бортпроводников выглядит гламурной и захватывающей: стильная форма, бесконечные путешествия, новые впечатления. Многие романтизируют эту профессию и мечтают о ней, хотя не до конца представляют, какой это труд – и моральный, и физический. Но по-настоящему влюблённые в небо справляются со сложностями легко, словно на крыльях.

В гостях у нашего журнала в этом месяце бортпроводница авиакомпании «Дельта» Вера Найт. Узнаем из первых рук о безопасности полётов, о странностях пассажиров и вообще о том, каково это – дотянуться до неба!

– Вера, откуда вы, как давно в США и как попали в компанию «Дельта»?

– В США я уже двадцать лет, приехала из Санкт-Петербурга в 2002 году, а в 2006-м пришла в «Дельту». Но начинала я с отдела бронирования билетов, потому что в том году опоздала на классы, которые «Дельта» организовывала для бортпроводников. Так что я решила пойти изнутри компании и дождаться новых классов.

– Вот допустим, я хочу летать. Где и как этому обучают?

– Обучение ведётся непосредственно в каждой авиакомпании, и это бесплатно. На момент моей подготовки обучение длилось шесть недель; сейчас, насколько мне известно, восемь. Мы жили непосредственно на территории учебного центра, по два человека в комнате (это сделано для того, чтобы нас не только обучали, но и наблюдали за нашим поведением, как мы взаимодействуем друг с другом). «Дельте» были нужны те, кто говорил помимо английского ещё на каком-либо важном для компании языке. На тот момент были прямые рейсы в Москву, так что требовались люди, говорящие и на английском, и на русском. Знание английского проверяли с помощью очень смешного экзамена – мы должны были написать изложение, и текст был совершенно дикий, про укладку асфальта, вообще не относящийся к будущей работе. Мне помогло то, что в прошлом я инженер железнодорожного транспорта, и меня не испугаешь разными терминами. Оказалось, нас просто хотели проверить, насколько мы в целом улавливаем суть, потому что неизвестно, с кем и о чём нам придётся в дальнейшем говорить.

– Вы помните свой первый полёт?

– Мой первый полёт на этой работе был в Шеннон. Начинающие стюардессы обязаны вначале находиться в резерве, то есть в ожидании и готовности куда-то лететь. Как-то в один момент, когда у меня уже заканчивалось время ожидания, оказалось, что на рейс в Шеннон н хватает стюардессы. Все очень обрадовались, что есть кем её заменить – хотя меня и стюардессой-то назвать ещё было нельзя. И в этом полёте меня учили буквально всему. А потом в Шенноне капитал повёл весь экипаж отмечать и оплатил всем первый напиток: есть такая традиция отмечать вступление новой стюардессы в профессиональные ряды.

– Ваши представления о работе оказались близки к реальности?

– Реньше я думала примерно так же, как и все: кто такая стюардесса – это та, кто разносит напитки. Но во время обучения разливать напитки нас как раз никто не учил. Учили оказанию первой помощи, спасению при пожаре, эвакуации (на земле и на воде), базовым представлениям о моделях и конструкции самолётов, как открывать и закрывать двери... Но только не как подавать «Кока-колу».

– А вы не боялись лететь? И вообще, бывают ли стюардессы, боящиеся летать?

– Я таких никогда не встречала. Могу сказать одно: если я сама лечу пассажиром и самолёт начинает трясти, то мне становится как-то неуютно и тревожно. Но когда я работаю и начитает трясти, то какой-либо страх вообще отсутствует. Это моя работа.

– К каким экстремальным ситуациям вы готовы?

– Нас готовят к очень разным ситуациям: потенциальный угон, теракт, посадка на воду, борьба – например, с пассажиром, если он нападает и надо защищаться.

– А как вы «нейтрализуете» обычных пьяных пассажиров?

– Хочу сразу обратить внимание: если при посадке в самолёт мы замечаем, что пассажир нетрезв, то мы имеем полное право не пустить его на борт. Потому что пьяный – это опасность. Если человек в полёте начинает напиваться, мы имеем право отказаться приносить ему алкогольные напитки. Есть лимит – шесть маленьких бутылочек. Если пассажир выбрал свой лимит, это значит, больше ему не наливать!

– Мы слышали, что бортпроводники проинструктированы насчёт того, как определить, что на борту жертва траффикинга. Что вам об этом известно?

– Жертву можно распознать по определённому поведению. Она подавлена, пассивна, может выглядеть испуганно, а главное, она полностью зависит от своего спутника. Он отвечает за неё на все вопросы, даже заказывает напиток за неё. Если мы заметили что-то подобное и нам это показалось странным, мы сообщаем капитану, а он докладывает об этом на землю. Также мы пытаемся говорить с потенциальной жертвой (если это получится), проверяем по списку, с кем именно она летит, и присматриваемся к её спутникам. Например, однажды была ситуация, когда нам показалось подозрительным то, как себя вёл шестнадцатилетний подросток (у траффикинга могут быть самые разные цели, в том числе переправка детей в рабство). Мальчик летел с двумя взрослыми, сидевшими по обе стороны от него. Мы сообщили о своих подозрениях, как полагается, и на земле нас встречали официальные лица – это не было так, что ворвались полицейские или тому подобное; просто мы знаем тех, кто обычно встречает самолёт, и среди них были эти люди, которым мы тихонько указали на потенциальную жертву и её сопровождающих. Их впустили в аэропорт и проследовали за ними. Что было дальше, мне уже не известно, это уже работа специально обученных людей.

– Расскажите о самом экстремальном случае из вашей практики.

– Однажды был такой случай: мы летели в Панаму, и во время полёта начала умирать женщина. Она потеряла сознание и перестала дышать. А мы были над океаном, то есть сесть в тот момент было негде. В Панаме нам разрешили экстренную посадку в обход других рейсов, и в течение всего времеми, пока летели туда, мы продолжали оказывать ей первую помощь. И мы её спасли! Это было удивительно вдохновляюще. Все сработали очень оперативно – сказалась выучка. Но нас совершенно поразил один пассажир. Когда мы занимались спасением этой женщины, он внезапно попросил меня сделать его фото на её фоне. Потом выяснилось, что это был её муж! Он не паниковал, не плакал, не метался, а просто решил сделать вот такое «фото на память».

– Очень странно... Наверняка у вас бывают и смешные случаи, расскажите о каком-нибудь из них.

– Смешных случаев очень много. На этой работе мы постоянно смеёмся, и даже к стресовым ситуациям тоже предпочитаем отнситься с юмором. Ведь если человек в данный момент недоволен, то надо понимать, что он недоволен не стюардессой лично, а ситуацией или авиакомпанией, то есть не надо принимать это на свой счёт. Из последнего, над чем мы смеялись потом всем экипажем, была такая ситуация. Я стояла в конце салона, оба туалета были открыты; подошёл пассажир, заглянул в оба из них и задал такой вопрос: «А где здесь туалет?». Я указала ему. И тогда он спросил: «А как я могу его использовать?». Я ответила так: «Зайдите. Закройте дверь. И используйте туалет». Подробнее объяснять уже не стала, как именно его надо использовать!

– Есть известная песня «Стюардесса по имени Жанна». А вам приходилось слышать оригинальные признания или комплименты от пассажиров?

– Американцы, как всегда, делают много комплиментов – хвалят стрижку, форму и так далее. А например, в России это не принято. Я как-то была там со своей дочерью, и она сделала какой-то женщине комплимент, что у той красивые сапоги. Но женщила испугалась и долго выясняла, зачем ей это сказали... В общем, комплименты делают, а на свидания не приглашают, если вопрос об этом. И в любви не объясняются прямо на работе. Это нельзя, мы живём в Америке.

– Как всё-таки правильно называть вашу должность: стюардесса или бортпроводница?

– Конечно, правильнее бортпроводница. По-английски это flight attendant. Но меня совершенно не обижает слово «стюардесса». Stewardess – так нас иногда называют пожилые леди, потому что так говорили много лет назад во времена их молодости.

– Нас, конечно, очень волнуют вопросы безопасности. Откройте секрет: где в салоне самые безопасные места?

– В хвосте. Как ни странно, первый класс или бизнес-класс – это самые опасные места. Чем ближе к хвосту, тем безопаснее, хотя там находятся туалеты и, наверное, сидеть там не всегда приятно. Но самолёт если падает, то носом вниз. Больше шансов выжить, когда вы летите в конце салона.

– Вы всегда уверены в профессионализме всех, кто готовит самолёт к рейсу и кто им управляет?

– Конечно! А как можно не быть уверенными? Я вижу, как всё проверяется, так как часто летаю старшим бортпроводником и нахожусь при кабине. Вижу, как пилоты проверяют самолёт и внутри, и снаружи. Бывают даже такие случаи, когда все пассажиры уже на местах, и вдруг обнаруживается какая-то неисправность. Тогда вызывают механиков, и вылета не будет, пока её неисправность устранят.

– А как выполняется чистка салона и все остальные гигиенические меры? В пандемию это стало особенно важно.

– Когда самолёт приземляется, приходит команда и чистит его. В обязанности стюардесс это не входит. Могу сказать, что до пандемии я никогда не летала таких чистых самолётах. Всё начали отдраивать и обрабатывать дезинфицирующими средствами насколько это вообще возможно.

– Расскажите подробнее о команде: кто летит в составе экипажа?

– Капитан – это «царь и бог» и вообще номер один; за ним идёт в цепочке командного состава второй пилот. Если что-то случится с командиром корабля, второй пилот автоматически займёт его место. Следом идёт старший бортпроводник, и дальше – бортпроводники. Посторонний человек не может проникнуть в кабину пилотов: старший бортпроводник запирает дверь, когда самолёт начинает двигаться, и открыть её можем только мы или изнутри капитан. Если пилоту надо выйти по естественной надобности, то бортпроводники стоят и блокируют вход в носовую часть самолёта (все пассажиры должны в этот момент сидеть). А старший бортпроводник заходит на это время в кабину. Такова процедура: это предусмотрено на тот случай, если что-то произойдёт со вторым пилотом.

– А имеете ли вы право выбирать, с какой командой работать и куда лететь?

– В командах мы все очень перемешаны – нет экипажей, которые всегда летают вместе. С одной и той же стюардессой мы можем не пересекаться лет десять, хотя и помнить друг друга. Это хорошо с той точки зрения, что отношения в коллективе могут и не складываться, и как тогда летать вместе? Расписание нам выдаётся на месяц вперёд. Можно внести свои пожелания (это компьютерная система), а компания уже решает, дать или не дать всё, что ты просишь. Чем больше у нас выслуга лет, тем больше прав на выбор полётов и выходных. Но у нас в целом очень гибкая система: можно меняться друг с другом, это делается тоже через компьютер. В прежние времена стюардессы писали друг другу записки и вешали их на специальные доски. В «Дельте» нет ограничений по возрасту бортпроводников (например, я начала летать в 42 года). У нас есть даже 70-летние стюардессы, и они дают фору некоторым молодым.

– Стоит ли вообще стремиться в авиацию сегодня?

– Конечно! Это замечательная работа, работа-праздник. Ты прилетаешь каждый раз в новое место, и если ожидается длинная стоянка (а бывают стоянки до пяти дней), то это практически отпуск. Помимо этого, в своих личных целях мы летаем бесплатно по всей стране и совсем дёшево в другие страны – это бонусы компании.

– А вы сможете посадить самолёт, если понадобится?

– Нет. Вы когда-нибудь видели кабину пилота изнутри? Там столько оборудования! Для управления всем этим нужно проходить длительное обучение и налетать определённое количество часов. Кстати, в «Дельту», многие пилоты пришли из военно-морского флота, а это означает особую выучку. Они большие профессионалы.

– Ведёте ли вы подсчёт, в каком количестве стран вы побывали?

– Я не была разве что в Китае, Австралии и Новой Зеландии. А в остальных крупных странах побывала. И этот мир стоит того, чтобы его посмотреть!

Секс в небе

Существует неофициальный клуб любителей секса на борту самолёта – Mile High Club. Его основателем считается пилот и инженер Лоуренс Сперри, изобретатель автопилота. Участники клуба делятся специфическими впечатлениями и советами.

Он съел самолёт

Человека, который съел самолёт, зовут Мишель Лотито. Этот францезский эстрадный артиист прославился поеданием предметов – велосипедов, тележек из супермаркета, телевизоров. На поедание самолёта Cessna 150 у него ушло 2 года.