Давным-давно  

Все это было.                   

Давно окончена война, 

А сердце – помнит…, 

Не забыло…. 

Николай Лукьянов 

    Да, не забыло, но, если немножко и подзабыло, то эта «специальная операция» всколыхнула нашу память, и мы, дети войны, вспомнили все! 

    Когда началась Отечественная война 1941-1945 гг. ему было пять лет, и жил он в Казахстане, в небольшом селе Чалкар Кокчетавской области. Мальчика звали Коля. Село Чалкар очень далеко от полей сражения, от взрывов снарядов и бомб, от линии фронта…, но все же эта «подлая война» добралась и до села Чалкар… И что она там натворила, сколько бед, страданий и горя она принесла его жителям, сколько судеб исковеркала, скольких женщин оставила вдовами, а детей осиротила?! 

    Все мужчины ушли на фронт, в селе остались старики, женщины и дети. Старики взялись за вилы и лопаты, женщины брались за любую работу, помогали и малые дети: работали «на картошке», собирали колоски… Жили в нищете, голоде и холоде. Война катком прошлась буквально по всем жителям Чалкара, и по Коле тоже. 

    …Кончилась война… Коля вырос, окончил школу и в 1955 году приехал в город своей мечты – Ташкент, куда стремились все жители его села, и куда уже уехали две его старшие сестры. Поступил в Педагогический институт на факультет русского языка и литературы. При поступлении спросили о любимых его занятиях, и он ответил: «Писать стихи». И он писал, оттачивая свое мастерство. А щедрая земля Узбекистана стала для него второй Родиной: «…я не знаю, как и когда, я не знаю, в какую весну свое сердце тебе навсегда я по-юношески распахнул». 

    Он был нашим однокурсником и очень близким другом. После окончания института он работах журналистом, писал стихи, публиковался в местной печати, переводил стихи местных авторов. Женился на своей однокурснице, нашей подруге, имел двух сыновей. 

    Большим событием для Коли и для всех нас был день 12 апреля 1966 года, когда в издательстве «Еш гвардия» 10-тысячным тиражом вышел сборник его стихов «Листопад» Как он был счастлив!  Придя к нам, он подарил моей свекрови, бабушке моих детей Доне Александровне еще «тепленький» экземпляр своего сборника с такой трогательной надписью: «Дорогой тете Доне за все хорошее, что с нами было, что с нами будет, но однажды с нами все равно что-то будет». 

    Почему тете Доне (так ее звали все наши друзья)? Да потому, что она была необыкновенным человеком, ангелом доброты, сердечности и отзывчивости. Еще со студенческих лет к нам часто приходили друзья, все - дети войны – недокормленные, недоодетые, особенно ребята, живущие в общежитии только на стипендию. И тете Доне хотелось всех обогреть, сказать доброе слово, подкормить, и она это с удовольствием делала. Ну и потом, когда все встали на ноги, уже состоявшиеся журналисты, «киношники», идя к нам в гости, говорили: «Идем к тете Доне». И она радушно всех принимала и была активным участником всех наших посиделок. Читала нашу литературу 60-х, с удовольствием слушала бардов. Все любили и очень уважали ее… Но никто, кроме родственников, не знал, сколько горя выпало на ее долю в годы страшной войны, и что ей пришлось пережить… 

     Когда началась война, семья Дони Александровны находилась в Кременчуге. Немцы стремительно приближались к городу, срочно надо было эвакуироваться, и Доня Александровна с четырехлетним ребенком с родственницами мужа и их детьми на перекладных с большим трудом добралась до Ташкента. В это время она потеряла связь со своими родителями, тремя сестрами и тремя братьями, которые жили в городе Корсуни в Украине. По приезде Доня Александровна сразу же стала их разыскивать - писать во все инстанции. Ответа не было. И только после войны она получила страшный ответ, что ее родители, три сестры, младшей из которых было 15 лет, были расстреляны фашистами, а два брата погибли на фронте. В живых остался только один брат.  Выплакав все слезы, Доня Александровна замкнулась в своем горе, и об этой невосполнимой утрате старалась не говорить. Выше я написала: никто даже не знал, что ей пришлось пережить … Нет, пережить это Доня Александровна не смогла: горе сломило ее, и в 57 лет эта чудесная женщина умерла. Проститься с любимой тетей Доней пришло огромное количество людей и, конечно, все наши друзья.  

    Уже позже мой муж собрал все документы о погибших своих родных и отправил в Иерусалим в Мемориальный комплекс Яд Вашем, откуда получил ответ, что «имена ваших родных увековечены в Мемориальном комплексе Яд Вашем. Это символический памятник вашим родным в Национальном Институте Холокоста и Героизма». 

     А, приехав в Атланту, мы отнесли все документы в Музей Холокоста нашего города. И теперь мы имеем возможность приходить поклониться невинно погибшим нашим родственникам. 

    …Помните, что Коля написал на своем сборнике «Листопад»: «Дорогой тете Доне за все хорошее, что с нами было, что с нами будет, но однажды с нами все равно что-то будет». И трагическое «будет» случилось с Николаем Лукьяновым в 1969 году. Скоропостижно в 33 года ушел из жизни наш дорогой друг. 

     Позже его друзья-журналисты, благодаря усилиям поэта Саши Файнберга, выпустили второй сборник Колиных стихов «Одно большое сердце». А в 2009 году его друг-односельчанин, известный художник Николай Корнилов собрал все стихи, которые ему удалось найти, и выпустил в Москве сборник стихов Николая Лукьянова. Часть тиража он отправил своим односельчанам, которые гордятся тем, что их земля родила такого талантливого поэта. Во вступлении к этому сборнику написано, что «в этом сборнике собраны практически все поэтические произведения забытого поэта Николая Лукьянова». Нет, Коленька, дорогой, не забытого! У всех твоих друзей есть сборники твоих стихов, и мы пересчитываем их, некоторые помним наизусть, а злободневные пересылаем друг другу. Вот и сейчас будем читать твои стихи о пережитом тобой в годы войны из цикла «Стихи о войне». И как они сейчас современны. Ведь все опять повторилось. И подлая война снова бушует. А мы тебя помним и никогда не забудем. 

СТИХИ НИКОЛАЯ ЛУКЬЯНОВА 

БОЖЕНЬКА 

С облупившимся желтым челом, 

С помутневшим от времени взглядом 

Он висел в углу над столом 

С бородатым апостолом рядом. 

Мы крапивные щи хлебаем 

А потом, постелив тулуп, 

Полусытые засыпаем 

На скобленном белом полу. 

Только мать  

На кошмовой попоне 

Все в лампадную полутьму 

Шепчет долго да бьет поклоны 

То апостолу, то Ему: 

«Святый Господи! 

Милый Боженька! 

И прошу-то не за себя. 

Без отца-то, как они смогут-то, 

Их ведь шестеро-то, ребят. 

Ты уж эту войну скорее 

Постарайся закончить для них. 

Ты уж воина там Андрея 

Для ребят моих сохрани. 

Пусть придет он домой безногий 

С костылями, да только живой. 

Ты ведь милостив, ты не строгий. 

Сохрани для ребят его. 

Буду век я тебе молиться 

И поклоны земные класть…» 

Безучастно смотрели лица 

Деревянные из угла. 

Но однажды, очень спокойно, 

Глядя в Божьи глаза в упор, 

Мать сняла над столом иконы. 

С той поры и лампадка не светится, 

И лампадке пришел конец… 

В сорок третьем в августе месяце 

Под Смоленском погиб отец. 

ОТЦУ 

Ты приходи ко мне почаще, 

Стучи в знакомое окно. 

Будь рядом в трудный час кричащий 

Со мною явью, а не сном. 

Ты приходи почаще, папа, 

Для слова папа приходи… 

Приходит он. 

Все также молод, 

Как двадцать пять тому назад. 

И не сырой могильный холод – 

Тепло в больших его глазах. 

-Ты звал меня сегодня, вроде? 

Ну что ж, поговорим с тобой… 

А после в бой отец уходит… 

Ты приходи почаще, папа, 

Стучи в знакомое окно. 

ОТЧИМЫ 

Нам война принесла не вотчину, 

Не богатство при чинах. 

И войной, искалеченных отчимов, 

Не хватило на всех на нас. 

Тех суровых с нами и строгих, 

Что на ласку были скупы, - 

Одноруких тех, одноногих, 

Тех спасителей нашей судьбы. 

Нам они подставляли плечи, 

Чтобы буря не сшибла с ног, 

Чтобы наши сердца искалечить 

И никто, и ничем не смог. 

Нас они наполняли силой, 

Самой крепкой силой земли, 

Мужики военной России, - 

По-другому они не могли. 

И входили они суровые, 

На правах хозяина в дом. 

И теплели перины пуховые, 

И болели сердца у вдов. 

Словно были жестоко украдены 

У других ребятишек… 

И штанина пустая дядина, 

И тяжелый дядин костыль. 

Только в жизни кого виноватить 

Перед страшной правдой войны. 

Мало было в то время дядей, 

Многим были они нужны… 

ЗЕМЛЯ 

Ты устала, Земля, ты, конечно, устала: 

Ты устала, родная, от лязга металла, 

Ты устала от споров об атомной бомбе. 

Понимаю, любимая, как тебе больно! 

Больно видеть тебе, как на чистой поляне 

Обнимают тебя твои дети-земляне, 

Обнимают тебя сыновей твоих трупы… 

Понимаю, как это для матери трудно, – 

Слышать сына родного прощальное слово… 

Ты, конечно, не хочешь испытать это снова. 

Понимаю. Я все до конца понимаю: 

Лучше, если живые тебя обнимают… 

Если б знала, Земля, как ты мне дорога! 

Есть любовь сыновей, но не все сыновья, 

Что живут на тебе, охраняют тебя 

От обид, от смертей, от ударов войны, 

Как подолгу, по чести хранить бы должны… 

ЗАПИШИТЕ МЕНЯ ДОБРОВОЛЬЦЕМ 

Я хочу, чтоб никто не ссорился, 

Потому что и это – война, 

От которой седеют волосы, 

И от мужа уходит жена. 

Я хочу, чтоб дружили соседи, 

Дома, улицы и земли, 

Чтобы злости ненужные сети 

Все соседи мои расплели. 

Я хочу, чтобы смелыми были 

Мы не только за рюмкой вина, 

Чтобы зря никого не били, 

Потому что и это – война. 

Я хочу, чтобы в доброе верили, 

Чтобы каждый открыто жил, 

Чтоб никто не служил поверенным 

Даже самой красивой лжи. 

Я хочу, чтобы каждая подлость 

Выставлялась на общий суд, 

Я хочу, чтобы каждую пошлость 

Разбивали как зряшный сосуд. 

Чтобы лет наших добрые кольца, 

Как учебник могли читать. 

Запишите меня добровольцем, 

Я за это хочу воевать.