О творчестве Сергея Довлатова были высокого мнения многие известные писатели и литературоведы. «Успех невероятный, читабельность невероятная, и всё совершенно закономерно, можно только думать о том, как он угодил так живо и ясно в самый нерв времени», – сказал о Сергее Довлатове и его творчестве русский писатель А. Битов, живущий в Америке. А ведь было время, когда Довлатова не печатали, а за самим автором следил КГБ. Обо всём этом можно прочесть в его произведениях, где грустные факты окрашены бесподобным довлатовским юмором.

Его проза – набор баек. Эти байки никогда не складываются в классический русский роман с торжественным сквозным сюжетом. Довлатов стал главным проповедником русской простоты: «Вся обыкновенная русская жизнь за пределами обволакивающей нас с детства литературы предельно бессюжетна. Потому роман здесь можно придумать, но очень сложно его на самом деле пережить. Заслуга русского человека уже в том, что он выживает», – считал Борис Пастернак. Об этом и писал Довлатов. Нелюбители ругали его за эту простоту, сам же он говорил, что похожим быть хочет только на Чехова. И у него получилось стать практически вровень с Чеховым. Пусть в другую эпоху, но на том же самом материале: русском человеке во всех его проявлениях.

Трагедия по-довлатовски – это классическая русская тоска, проистекающая из невозможности нашего человека просто жить обычной жизнью. День за днём, которые перемежаются ночами. Обыденность существования – это для нас страшнее любого ГУЛАГа. Закрыть амбразуру дзота в общем проще, чем вовремя платить налоги. Потому русский человек, оказавшись на вожделенном Западе, часто и скоро бывает разочарован: в чём же суть этой буржуазности, при которой смысл жизни не привести человечество к счастью, а подешевле отдать одежду в чистку?

Довлатов оказался почти единственным в конце ХХ века, кто сумел описать смертную во всех смыслах слова тоску русского обывателя. Она значится даже во всех заглавиях книг. «Компромисс – то, чего мы не понимаем, не принимаем и не выносим до сих пор. Для европейского ума компромисс – наилучший результат любого усилия, что-то совершенно понятное и простое, как пшённая каша. Для нас компромисс – это нечто с дурным душком. Пошёл на компромисс – значит предал. Родину, кого-то лично или хотя бы самого себя» – в такой ментальной реальности описать обывателя, равно как и русскую обычную жизнь как она есть – это и значит быть Довлатовым.

Кроме того, будучи «антилитературен», Довлатов в большой мере стал русским Хемингуэем. Тот утверждал про писательство по меньшей мере две основополагающие вещи: автор должен найти единственно правильное слово, описывающее предмет и порядок вещей, и это слово не может быть прилагательным; а если читатель может догадаться о чём-то, то об этом лучше не писать. Именно это в русском письме рубежа эпох присуще Сергею Довлатову как никому другому.

Сегодня Довлатову было бы восемьдесят. Родился он 3 сентября 1941 года в Уфе в семье театрального режиссёра Д. Мечика и литературного корректора Н. Довлатовой. С 1944 года жил в Ленинграде, поступил на отделение финского языка Ленинградского государственного университета и учился там два с половиной года. Общался с ленинградскими писателями, поэтами, художниками. Из университета был исключён за неуспеваемость. Затем были три года армейской службы. По воспоминаниям Иосифа Бродского, Довлатов вернулся из армии «как Толстой из Крыма, со свитком рассказов и некоторой ошеломлённостью во взгляде». Довлатов поступил на факультет журналистики, работал в студенческой многотиражке, писал рассказы. Работал литературным секретарём писательницы Веры Пановой. С сентября 1972 по март 1975 года жил в Эстонии, где работал кочегаром в котельной, одновременно являясь внештатным корреспондентом эстонской газеты. Позже выпускал еженедельную газету «Моряк Эстонии», занимая должность ответственного секретаря, был также внештатным сотрудником газеты «Вечерний Таллин».

В рассказах, вошедших в книгу «Компромисс», Довлатов описывает истории из своей журналистской практики, рассказывает о работе редакции и жизни коллег-журналистов. Набор его первой книги «Пять углов» был уничтожен по указанию КГБ. В 1975 году, вернувшись в Ленинград, Довлатов работал в журнале «Костёр». Писал прозу, но его произведения отвергали, поэтому Довлатов публиковался в самиздате, а также в эмигрантских журналах «Континент» и «Время и мы». В 1976 году был исключён из Союза журналистов СССР. В 1978 году из-за преследования властей Довлатов эмигрировал США, поселился в Нью-Йорке, где стал главным редактором еженедельной газеты «Новый американец». Газета быстро завоевала популярность в эмигрантской среде. И одна за другой стали выходить книги его прозы. К середине 1980-х годов он добился читательского успеха, печатался в престижных Partisan Review и The New Yorker. За двенадцать лет эмиграции издал двенадцать книг в США и Европе. Сергея Довлатова не стало 24 августа 1990 года, похоронен он на кладбище «Маунт Хеброн» в Квинсе.

В наше суперрыночное время книги писателя расходятся стотысячными тиражами. Откуда такой успех? Наверное, читатель подустал от серьёзности и трудности нашей жизни. А рассказы и повести Довлатова были тем глотком свежего воздуха, без которого нельзя жить.

Несколько приоткрывает личность писателя его интервью с женой Еленой Довлатовой. Приведём ниже отрывок из него.

– Что бы вы хотели подчеркнуть в Сергее, говоря о нём как о писателе?

– Сами понимаете, Сергей был сложным человеком, но в разговоре и в отношениях с людьми любил простоту. Был прекрасным рассказчиком. Болезненно стремился к порядку. Правда, это ему, как и всякому другому человеку, не всегда удавалось. Но он был живой человек со своими достоинствами и недостатками. С ним постоянно случались какие-нибудь истории.

– А почему он пил?

– Да ни почему! Это была просто болезнь. Как насморк, грипп. Только его болезнь была ближе к душевной. Это, разумеется, лечат, если человек понял, что он болен.

– А Сергей понимал?

– Конечно, поэтому и лечился.

– Влияла ли эта болезнь каким-то образом на его талант?

– Трудно сказать. На здоровье влияла, это точно. Но когда он работал, никогда не пил...

Яркие фразы Сергея Довлатова

Бывает, ты разговариваешь с женщиной, приводишь красноречивые доводы и убедительные аргументы. А ей не до аргументов. Ей противен сам звук твоего голоса.

У любви вообще нет размеров. Есть только «да» или «нет».

Не так связывает любовь, дружба, уважение, как общая ненависть к чему-нибудь.

Я столько читал о вреде алкоголя. Решил навсегда бросить читать.

Неподкупность чаще волнует тех, кого не подкупают.

Язык не может быть плохим или хорошим. Ведь язык – это только зеркало. То самое зеркало, на которое глупо пенять.

Снобизм – это единственное растение, которое цветёт даже в пустыне.

Противоположность любви – не отвращение и даже не равнодушие, а ложь.

Не думал я, что самым трудным будет преодоление жизни как таковой.

Когда храбрый молчит, трусливый помалкивает.

Любая подпись хочет, чтобы её считали автографом.

Истинное мужество состоит в том, чтобы любить жизнь, зная о ней всю правду.

Порядочный человек – тот, кто делает гадости без удовольствия.