Слушайте наше радио!
Сеть
RussianTown
Перейти
в контакты
Карта
сайта
Портал русскоговорящей
Атланты
Читайте статьи различной тематики
на нашем сайте
Портал русскоговорящей
Атланты
Читайте статьи различной тематики
на нашем сайте
Главная О нас Публикации Знакомства Юмор Партнеры Контакты
Меню

Поговорим о наболевшем

russiantown.com
Поговорим о наболевшем

Тема нашего разговора - не философская, но, на мой взгляд, очень актуальная.

Есть ли Родина у памяти, как соединить две жизни в одну, как быть самим собой? Над этими вопросами, конечно же, задумывались все. Тем, кому удалось, преодолев все трудности, не только адаптироваться, но и внутренне определиться и найти себя в американской жизни, эти заметки, возможно, покажутся не слишком актуальными. Что ж, буду лишь рада, если таких людей в нашей общине окажется много, а то, о чём пойдёт речь, лишится своей значимости и остроты.

Моих американских собеседников, интересующихся культурной жизнью русскоязычной общины, нередко удивляет, почему в нашей среде почти не ощущается сегодня самостоятельности и сильного импульса для внутренне консолидирующей духовной работы. На первый взгляд, кажется, что упомянутая работа могла бы быть легко проводима - ведь культурная и образовательная планка русскоязычной эмиграции всегда была высока. В Америку прибыли тысячи людей, для которых смысл жизни не исчерпывается обыденными, бытовыми интересами и которые сохранили тягу к духовным ценностям и определяемому ими образу жизни. С другой стороны, многие эмигранты из бывшего Союза, оказавшиеся в США в минувшее десятилетие, в отличие от эмиграции предыдущих волн, с самого начала оказываются разобщенными по имущественному признаку, что мало способствует развитию внутренней культуры, которая, как правило, построена не на индивидуализме, а на общности определённых ценностей нравственого порядка.

Сами эти ценности американская действительность вовсе не отрицает, однако переносит их в собственную своеобразную и довольно устойчивую жизненную систему, вполне оправдывающую себя в современном мире, но с трудом принимаемую людьми среднего поколения, составляющими основу нашей иммиграции. В итоге внутренняя сумятица и потерянность всё чаще и дольше характеризует многих из тех, кто оказался в Америке в минувшие годы. Итоги такой потерянности налицо: по имеющейся статистике в течение лишь первых двух лет жизни в США распадается каждая четвёртая семья иммигрантов из бывшего Союза. Касается это всех возрастных групп, кроме, разве что 60-70-летних, хотя и для них случаи раздельного проживания после 25 и более лет брака уже не являются чем-то чрезвычайным и необычным.

Не менее печально обстоит в нашей среде и дело с общением, в том числе и между теми из нас, кто в своём “советском “ существовании принадлежал к культурному слою общества. Люди, проведшие многие и далеко не самые худшие в своей жизни годы в совместном обсуждении и разрешении сокровеннейших духовных задач, оказавшись в иммиграции замыкаются, воздвигают вокруг себя стену недоверия, не находят времени для того, чтобы поделиться с соотечественниками опытом новой и непростой жизни. Как же случилось, что американское бытиё, несравненно более благополучное и устойчивое, чем на нашей, вынужденно оставленной родине, разрушает союзы тех, кого не смогла разлучить и самая неприкаянная советская жизнь? Почему многие из нас, прожившие в согласии долгие годы, вдруг начинают видеть друг в друге соперников и даже врагов? И делить то, что ещё недавно казалось неделимым и принадлежащим общей памяти и вере? В чём здесь дело - в новых ли широких условиях выбора или в каких-то особенных “местных влияниях”? Или - во взаимной усталости, получившей возможность легко разрешиться там, где никого не волнует отметка в паспорте, а совместное проживание стало простейшим способом избавления от одиночества, где в гости ходят по большим праздникам, а поздний телефонный звонок воспринимается как чрезвычайное происшествие?

Вряд ли я смогу дать ответы на все эти вопросы, которые помогут организовать и устроить внутреннюю и внешнюю жизнь каждому из нас. Конечно же, каждый сам должен определить свои жизненные ценности и их параметры, какими бы они на текущий момент ни были, а также - чётко определить свои нынешние минимальные и максимальные жизненные задачи. Только личный выбор, диктуемый жизненной необходимостью, способен помочь не только избавиться от несуществующих страхов от столкновения с действительностью, но и точно оценить все реальные преимущества нашего нынешнего существования.

Думается, проблема не только в многочисленных и не всегда позитивных внешних обстоятельствах, сопровождающих процесс адаптации в кардинально новых условиях. И не в отчуждении, типичном не только для Америки, но и для всего современного индустриального мира, и не в кризисе института семьи, который сегодня испытывают почти повсюду. Причём в Европе, в России, Украине и т.д., в частности, куда в большей степени, чем в консервативной и даже в чём-то патриархальной Америке. К важнейшей причине происходящего с некоторыми из нас в иммиграции внутреннего кризиса относится то, что именно здесь, возможно впервые в нашей жизни, мы предоставлены сами себе и призваны самостоятельно определять свою судьбу. К чему мы оказались психологически не готовы и что очень противоречит всему нашему прошлому опыту, когда жизненно важные решения принимались за нас. Возможно, из-за такой слишком затянувшейся внутренней незащищённости и не удаётся подчас с прежней теплотой взглянуть на людей, с которыми соединила нас когда-то судьба. И вновь увидеть в них тех, с кем долго делили мы всё, что имели и чем дорожили. Во всех случаях неподготовленный длительной и самостоятельной внутренней работой отказ от всех традиций и устоев предыдущей жизни во имя, в общем-то благой цели, - адаптации к жизни новой - всё чаще оборачивается в нашей среде щемящим одиночеством и душевной смутой. И даже самые заядлые технари-трудоголики, благодаря характеру своей квалификации, раньше других находящие в Америке работу и, соответственно, обретающие социальный статус, подчас подолгу не могут избавиться от необъяснимой и с трудом проходящей тоски.

Позволю процитировать известного французского писателя Ж. Лабрюйера:”В одном отношении люди всегда отличаются редким постоянством, отступая от него, лишь когда дело касается мелочей; меняется всё: одежда, язык, манеры, понятия о приличии, порою даже вкусы, но человек всегда зол, непоколебим в своих порочных наклонностях и равнодушен к добродетели”. Можно не согласиться, но мне кажется, что в этом утверждении много разумного, оно кое-что объясняет.

Всеобщих и гарантированных способов преодоления упомянутого кризиса, конечно же, нет. Каждый сам находит подходящие только ему приёмы по восстановлению утраченного внутреннего баланса. Одно предостережение, важное, по-моему: не нужно менять старые установки, привычки, традиции на новые, как меняют одежду, что многие делают по приезде. Никто этого не ждёт и не требует от нас. Иосиф Бродский вспоминал в одном из своих интервью, что оформлявший его американское гражданство чиновник посоветовал ему ни в коем случае не переставать быть человеком русской культуры. В таком отказе от своего есть что-то нечистое, как, впрочем, и в охаивании чужого. Нет единой для всех истины. Как сказал Б.Шем: ”Что означают слова людей, что Истина шествует по всему миру? Они означают, что она (истина) не стоит на месте, что она - вечный странник”. Как и мы... И ещё он сказал:”Увы! Мир полон великих светочей и таинств, но человек закрывает их от себя одной маленькой рукой”. Мне остаётся пожелать всем нам как можно реже использовать руки для закрывания глаз.