Вечером 25 апреля 1986 года на Чернобыльской Атомной Электространции начались технические испытания. Разработчики эксперимента - представитель Донтехэнерго Г. Метленко и главным инженер ЧАЭС Н. Фомин - впоследствии признали собственную некомпетентность в области ядерной физики. Тем не менее согласно программе эксперимента персонал станции отключил все защитные системы реактора, многократно грубо нарушив правила безопасной эксплуатации реактора. В результате реактор оказался в неуправляемом состоянии, в нём началась цепная реакция, закончившаяся тепловым взрывом. Около половины второго ночи на станции и рядом услышали пару взрывов - с интервалом меньше минуты. Те, кто отправился посмотреть, что же произошло с реактором, вернулись и доложили, что его больше нет. С этой минуты началась ликвидация последствий самой страшной ядерной аварии в истории, которая, строго говоря, не закончилась до сих пор, спустя 22 года.

По расчетам экспертов, суммарный выход радиоактивных материалов стал равнозначен последствиям взрывов 500 атомных бомб, две из которых были сброшены в 1945 году на Хиросиму и Нагасаки. После взрыва на развалинах энергоблока горел графит, выбросы радиации не прекращались. Когда на третий день ветер сменился на южный, он понес «облако смерти» в Киев.

Сергей Литвин, мой сегодняшний собеседник, жил в то время в Киеве и работал в Министерстве коммунального хозяйства.

- Это был обычный весенний выходной день, - вспоминает Сергей, - По советскому обычаю, никакого официального сообщения об аварии не было. По улицам Киева проходила международная велогонка. Город был украшен флагами, народ праздновал и веселился на открытом воздухе, даже не подозревая об опасности. На следующий день мне позвонил друг, который жил недалеко от правительственных домов, и говорит: «Слушай, не знаешь, что происходит? ОНИ куда-то вывозят своих детей и семьи. Всю ночь я видел из окна подъезжающие и уезжающие «Икарусы».

Что произошло мы узнали только на следующий день, когда, кажется, в «Известиях» появилась маленькое сообщение об аварии на Чернобыльской АЭС. Но особого значения почти никто тогда этому не придал. Ну, подумаешь, авария!

Понятно, что главной и единственной причиной такой реакции было отсутствие какой-либо серьезной информации. К тому же приближалось празднование Первого мая и матч киевского "Динамо" на Кубок европейских кубков вечером 2 мая. Очень многие видели в этом матче более существенное событие, чем "какая-то авария".

Несколько дней спустя трудящихся вывели на традиционную первомайскую демонстрацию. В праздничные майские дни устраивали увеселительные мероприятия на открытом воздухе, в том числе, с участием детских музыкальных и балетных школ и т.д.

Но «замолчать» трагедию на этот раз не удалось.

Повышенный радиационный фон заметили в странах и Восточной, и Западной Европы.Однако советские власти не торопились с официальным заявлением. Первое официальное сообщение по телевидению сделали лишь 28 апреля, когда повышение радиационного фона уже зарегистрировали в Швеции и определили, что произошла авария на атомной станции.

И тогда стали распространяться самые разнообразные слухи, почти моментально переросшие в панику. Первый порыв многих людей был – бегство: если не уехать самим, то хотя бы отправить своих детей, кто куда может. Вокзалы и аэропорты мгновенно переполнились. Купить билеты стало почти невозможно.

-То, что я видел тогда на вокзале, меня буквально потрясло, - продолжает свои воспоминания Сергей. - Давка, дикие лица, плач, ругательства. Помню рыдающую молодую женщину с ребенком в коляске, которая умоляла продать ей любой билет куда угодно, только подальше от Киева. Я не предполагал, что когда-нибудь такое увижу! Полная невменяемость, никакого намека на самые простые человеческие формы поведения. Я эту картину никогда не забуду.

В это время начали эвакуировать население Припяти, и город превратился в безлюдный «город-призрак». Стали поговаривать о возможной эвакуации населения Киева.

- Но как можно эвакуировать несколько миллионов человек? – задает риторический вопрос Сергей. – Никак. Особенно если нет никаких разработанных планов на случай таких бедствий. Мало-полмалу паника улеглась. Народ решил: "Придется жить здесь и только по возможности уезжать из Киева хотя бы летом, а детям — на все каникулы. И необходимо беречь себя от зараженных продуктов и воды.

Самое страшное было в том, что полностью отсутствовала какая-либо информация не только о том, что произошло на самом деле, но и как защититься от радиации.

Это еще было доинтернетовское время, литературы никакой не было. Люди даже не знали, какая доза излучения опасна. Какие только слухи ни ходили! И герметизировать окна и балконные двери, и отстаивать воду в стеклянных банках, и налегать на красные вина. Разумеется, с винами тотчас же начался перебой. Если раньше в винных магазинах можно было встретить в основном мужчин, теперь в бесконечных очередях за вином стояли преимущественно женщины.

Меня, как и многих других работников киевских учреждений, вскоре после аварии направили на курсы дозометристов. Учитывая, что дозиметров в республике катастрофически не хватало, а те, которые были, были созданы еще, наверное, во времена второй мировой войн; то польза от таких курсов была сомнительной.

Занятия сводились к общим разговорам, так как «преподаватели» и сами не знали, чему учить и что говорить. В помещении, где проходили наши занятия, находился громадный макет города. По нему можно было представить, что будет с городом в случае тех или иных бедствий. Но это опять-таки была чистая информация, потому что планов на ликвидацию или предотвращению бедствий ни у кого не было. Скажем, даже по этому макеты было видно, что, если, не дай Бог, что-то случится с киевскими плотинами, то весь левый (низкий) берег города будет затоплен до четвертого этажа. Удивительно, но ни архитекторы, ни инженеры об этом не подумали, и теперь оставалось надеяться только на «авось».

Короче месяц мы слушали рассказы о том, какие беды могут случиться с Киевом, но что в этом случае делать, и сами «преподаватели» не знали.

Чернобыль застал не только Украину и СССР, но и весь мир врасплох. Каждый день, отсчитывая от 26 апреля 1986 года, теперь представлял собой чудовищный эксперимент над человечеством и природой, столнувшимися с невидимым врагом – радиацией.

Первыми жертвами этого врага стали пожарники, начавшие сражение с огнем на АЭС через несколько минут после взрыва. В 1986-1987 годах в работах по ликвидации последствий катастрофы приняли участие около 600 тысяч человек. 200 тысяч из них получили повышенные дозы облучения.

По официальным данным в целом вследствие Чернобыльской аварии пострадало около 5 млн. человек, из них - свыше 2,6 млн. украинцев, в том числе более 600 тыс. детей. В Беларуси, на Украине и в некоторых районах России зафиксировано 4000 случаев заболевания раком щитовидной железы, большинство из которых связывается с воздействиями радиоактивных осадков с Чернобыльской АЭС.

Впрочем, люди ко всему привыкают, даже к смертельной опасности. И даже в такие драматические периоды жизни находится место для юмора, шуток и анекдотов:

«Новый флаг Украины после Чернобыля: красная, белая и черная полосы. Красная – цвет вина, белая – цвет крови, черная – цвет юмора.»

* * *

Десь у полi оре трактор.
За селом горить реактор.
Жiнка пише в МАГАТЕ:
«З чоловiком щось не те…»

- Ну так как же без юмора-то прожить! – говорит Сергей. – Сколько анекдотов и частушек было сложено в то время. Нельзя ведь жить в постоянном страхе. И работать надо, и смеяться, и жизнью наслаждаться, потому что иначе можно и с ума сойти. Кроме того, ко всему привыкаешь понемногу. Киев зажил своей привычной жизнью. И даже поселки и городки, которые находятся недалеко от станции – живы.

Люди выселялись оттуда сразу после аварии, но многие отказались ехать, особенно старики. Ну куда им уезжать от своей хаты и хозяйства. Поразительно, но многие из них до сих пор там живут, а если и умирают, то от старости. Говорят, что радиация не так страшна для старого человека, как для молодого.

Что еще интересно, что радиация выпадает пятнами. Здесь она есть, а здесь нет. Даже в окрестностях Припяти заражение произошло неравномерно. Там есть леса рыжего цвета, а есть нормальные, здоровые участки.

Сразу после катастрофы, когда всех волновали тяжелейшие последствия радиоактивных осадков для здоровья людей, мало кто думал о том, что произойдет с дикой природой внутри «зоны отчуждения». Сегодня, через два десятка лет, ученые по-прежнему спорят о том, что же именно произошло с дикой природой в зоне. Большинство собранных на сегодняшний день данных говорит о том, что на оставленной людьми территории возник цветущий рай для растений и животных.

По разнообразию животных и растений эта территория сравнима со специально созданным природоохранным заповедником. Кстати, некоторые действительно призывают к превращению Чернобыльской зоны отчуждения в крупнейший по размерам заповедник на европейском континенте.

- Вот еще одна байка - когда народ повыселяли из зоны, то люди уехали, оставив там кур, уток. Это проведали лисы. И что ведь удумали – они стали селиться около покинутых домов и держать «свой» курятник. Лиса одну курочку съест, а остальных охраняет от других лис. Такой вот рай для них без людей...

Сергей на секунду замолкает, мысленно возвращаясь в знакомые с детства места.

-Какая же там природа красивая была! А какая рыбалка! Никогда уже ничего не будет так, как было раньше.

- А если бы не Чернобыльская трагедия, Вы бы уехали из Киева? – спрашиваю я.

- Все равно уехал бы, - подумав отвечает он. – Худо-бедно, мы пережили физический Чернобыль. А то, что случилось в стране потом, можно назвать духовным или нравственным Чернобылем.